Анатолий ЯКОВЛЕВ ©

БАСКЕТБОЛ

Однажды наши баскетболисты решили провести показательный матч с американцами. Ну, и показали. Вышли команды на поле - а наши макушками аккурат заокеанским друзьям по это. Как на подбор, маленькие. А корзину, куда мячом допрыгнуть надо, под самый потолок подвесили. Специально. Для затруднения офсайда. Само собой, результат драматический. Шесть ноль - победила дружба.
Тренеры - в Кремль. Так вот и так, наша вина не причём - игроки маленькие. Чтоб подросли надо сделать.
В Кремле трубку закурили, подумали и говорят:
- Чтобы что-то выросло, его сначала надо посадить. Верно, товарищи?
И посадили всю команду. И, главное, помогло. Какую там Олимпиаду наши выиграли?!.


ЦЕНЫ

Однажды приехал в Кремль зоопарк с ценами. В Кремле походили, поглядели: цены все маленькие такие, несчастные. Жалко их!
В Кремле и говорят: а давайте мы их отпустим!
И отпустили. А цены разбежались, одичали и стали кусаться!..


КОСМОНАВТЫ

На заре перестройки Генеральный посмотрел в небо, увидел, как "Шаттл" свалился и сделал такой же.
Сделал и пошёл к космонавтам просить, чтоб опробовали.
Космонавты выслушали Генерального, пиво допили и говорят:
- Времена у нас нынче коммерческие, где упадёт, там подобрал. А мы люди военные, тем более бесплатно летать не способны.
И цену заломили. По космическим меркам.
Генеральный туда-сюда. Нет денег!
Так и полетел наш "Буран" в беспилотном режиме. Потому и не свалился.

*

Когда Генеральный сделал ракету, собрали в Кремле самых-самых космонавтов и стали думать, кого первого в неё посадить, чтоб космос посмотрел и себя показал.
Самый умный только мешать будет: на земле умников хватает, куда ракетой стрелять. Самый старый на пенсии давно, корову в деревне не бросит. А самый сильный возьмёт, да и рычажки погнёт - с его-то ручищами.
Тогда в Кремле говорят: давайте самого красивого космонавта отправим - от него в космосе вреда меньше.
И, как говорится, поехали.
Хотели-то по тихому слетать, чтоб не знал никто - а то ещё кривотолки пойдут, за спиной шептаться станут. А только корреспонденты как увидали, какой красивый космонавт прилетел - так давай его фотографировать на память и обложки модных журналов. По всему свету растрепали!
С другой стороны - стране польза. Если у нас ракета есть, в которую космонавт помещается, отчего бы в неё бомбу не положить, а то и две? От этого стали мы с миром капитала дружить по остаточному принципу. Мы им лишнюю нефть, они нам лишнее продовольствие. И волки целы, и овцы сыты.
А Генеральному премию дали…

*

Когда Генеральному премию за ракету дали, купил он себе на премию квартиру, машину, мормышку и айда на рыбалку. Ершить. А премия возьми и кончись. А Генеральный возьми и новую ракету сделай, чтоб неповадно.
Сделал и в Кремль пошёл, нового космонавта согласовывать. А в Кремле торжество по случаю очередного присвоения. Героя.
Генеральный и так и сяк. Параметры объясняет, в подробности вдаётся. Отправлять, мол, не отправлять? А если отправлять, то куда? Торжествовать мешает. В Кремле обиделись и говорят в сердцах:
- Да отправляй ты, твою мать!..
Генеральный вышел из Кремля и в затылке зачесал: мать родную в космос отправлять! За что?!.
Однако, приказ есть приказ. Его два раза не обсуждают.
Забрал Генеральный мать из деревни - кур, кроликов соседям наказал. Посадил мать в ракету - и ату её в космос! Мать по старости не смекнула даже, что в космосе. Всё в иллюминатор глазела, думала, кино показывают про Максима, ну, где "крутится, вертится шар голубой…"
А с другой стороны опять польза стране вышла. В Кремле рассудили: раз бабка полёт выдюжила, баба тем более сдюжит. И запустили в космос бабу. Заокеанские друзья испугались: баба на корабле - не к добру, тем более на космическом! Так испугались, что взяли и выложили Кремлю все карты. Военные!..

*

Когда Генеральный решил первого космонавта в космос запускать, заокеанские друзья взяли и написали на ракете это слово. Мол, фига два у вас получится. С восклицательным знаком. Ну, написали и написали. Запустили ракету, вернулась ракета, а как вернулась, Генеральный давай ракету на детальки рвать, узлы исследовать. До винтика разобрал ракету - ни заусенца лишнего, всё по чертежам. Генеральный в затылке заскрёб - отчего ж вернулась ракета? - и вдруг видит, это слово написано.
- Ага! - кричит, - из-за этого слова ракета и вернулась! Существенное, выходит, слово! Основополагающее!
Ну и традицию на радостях учинил - это слово на ракетах писать, чтоб ворачивались. Все ракеты и ворачивались.
Всё хорошо было, пока некий дурак это слово на военной ракете не использовал. По инерции мышления. А военную ракету как раз к заокеанским друзьям запустили проверить, как у них с качеством строительства столицы. Нехай, тоже цемент воруют.
А военная ракета по традиции возьми и вернись. В место постоянной дислокации…
Генеральному - по шапке (от него одна шапка-то и осталась), а это слово на то слово поменяли. Его правда, совсем нехорошо говорить, а надо бы...


АЛЯСКА

Сидела раз царица на престоле, а греки возьми да подари ей финик с башку. Царица и призадумалась, чего б им в отместку подарить, чтоб греков удивить и себя показать. Думала, думала, а придумать ничего не может - в Греции вроде как всё есть…
Повелела тогда царица со всей Руси в Кремль фаворитов созвать, чтоб присоветовали. Самый старый фаворит и говорит: - Раз в Греции всё есть, значит, не грекам дарить надо, а куда подальше - к примеру, в Америку. А дарить, так Орлова. Он прецедент изрядный.
- Нет, - говорит царица, - не могу Орлова дарить, он со мной в коляске ездит, душу пользует.
Самый старый фаворит и говорит:
- Ну, тогда дари Аляску - её не посадишь в коляску!
- Верно, - говорит царица, - Аляску не посадишь в коляску!
И подарила в Америку Аляску.
Америка для виду поломалась, а сама руки потирает и думает: "отсель грозить мы станем шведу!"
Шведы для виду испужались, а сами в окно в Европу высовываются, гогочут: отсель - пожалуйста! Грозите на здоровьице!
А царица увидала, сколь фаворитов в Кремль понаехало и а ну царствовать!
Кони дохли...


ПРО ПУШКИНА

Однажды Пушкин приехал в деревню к барину Троекурову на уик-энд.
Отужинали они по протоколу, солнышко проводили. Тут Троекуров и говорит Пушкину:
- А ночи мы традиционно коротаем за питием водочки и преферансами.
А у Пушкина ни векселей для игры нет, ни азарта до водки. Сказался Пушкин Троекурову, что в туалет, а сам - за перо. Так и скоротали ночь - один за питием водочки и преферансами, другой за писанием стихов.
Утром стучится к Троекурову деревенский староста:
- Вставай, барин, твой сегодня черёд деревенское стадо пасти!
А Троекуров и встать-то неспособный. Ну, Троекуров и к Пушкину:
- Выручай, брат Пушкин - мне сегодня черёд стадо пасти. А я водочки в излишестве пил и в преферансы проигрался! Неспокойно у меня на душе, чтоб скотину стеречь! Подмени меня, Пушкин, а я тебя в Михайловском после подменю, моё тебе слово!
А Пушкин сам всю не спал - стихи получались. А отказаться - честь не дозволяет, гость всё-таки. Так и согласился.
Вывел стадо на луг и давай кумекать, чтоб и скотина в лес не подалась, и самому выспаться. А гений, он, как известно, парадокса друг. Так Пушкин возьми и свяжи скотину хвостами парами по ранжиру, чтоб та не разбежалась. Все пары по одному размеру подобрал, чтоб которая поздоровее которую послабже в лес не утащила. Так оприходовал всё стадо, остался один бык троекуровский без пары - самый откормленный и мощный. Привяжу его, - думает Пушкин, - к себе хвостом. Усну, а как бык в сторону потянет, проснусь и осажу его.
Ну и уснул. Скотина, которая хвостами связанная, друг дружку в разные стороны тянет, а сдвинуть не может - так и стоит на месте. Один бык троекуровский в лес потихоньку рысит. А Пушкину на грех сон снится забористый, с куртуазными приключениями, от которого никак проснуться невозможно. Ну а сам Пушкин, хоть парень кряжистый, а весу в нём с быком несравнимо, так и потянул бык Пушкина за собой в лес. А скотина, она дороги не разбирает - проволок бык Пушкина до лесу по крапиве, репью и болоту - так что вид у поэта стал преизрядный.
А в лесу - благородный разбойник Дубровский. Сидит, ножи точит, думку думает за справедливость. Глянь: бык стоит троекуровский, а к его хвосту Пушкин привязан в преизрядном виде и недвижный. Дубровский вскочил, ножами замахал: совсем, - кричит, - Троекуров чашу терпения народного переполнил, светоча культуры на хвосте бычьем заморил! Нет ему нынче прощения!
Скликал разбойную свою братию, взвалил Пушкина на плечи - для доказательства - и а ну в деревню троекуровскую скакать, палить поместье.
Ну и спалил поместье. А там и Пушкин проснулся. Глядит по сторонам: барин Троекуров плачет, подле благородный разбойник Дубровский свистит с укоризною, да угольки усадьбы троекуровской тлеют…

*

Раз доложили царю, что Пушкин писаниями своими воду в мутит в народе и сам же от них имеет переутомление.
Тогда отправил царь Николай Пушкина в Михайловское, чтоб от писаний отдохнул и хозяйство поместное поправил. Пушкин и поехал - чего царя зараз гневить? Через день царю от Пушкина депеша: пришли, государь, обоз кирпича и пуд чернил.
Царь Пушкину в ответ свою депешу: зачем кирпич и чернила? Не вижу связи.
Пушкин в ответ: кирпич - фасад править, а чернила - расписки писать долговые под сей кирпич.
А царь в ответ: кирпич выслал, расписки долговые аннулирую.
Пушкин видит: не желает царь Николай чернил ему допускать ни в какую. А у Пушкина душа зудит - роман ваять. В стихах и премногих главах. Ну, Пушкин и решил роман свой кровью писать, чтоб царю неповадно было.
Сел и пишет себе роман кровью. Написал половину главы - и в обморок. Кровь кончилась. По такой причине позвали фершала. Фершал посмотрел Пушкина, давление потрогал и говорит: никак вам больше сей роман кровью писать нельзя, потому что у вас давление от этого упало. Не хватит у вас давления на роман. Покачал головой и пошёл крестьян бить, чтоб кровь сдали на поправку давления.
Наутро Пушкин в окно выглянул: очередь стоит из крестьян. Донорская. Кровь сдают на поправку давления. Давление, оно много крови не требует, так Пушкин сейчас за перо. Ну, и двинулось дельце. Посему великий роман в стихах пушкинский есть плоть от плоти кровь народная.

*

Однажды поехал Пушкин на историческую родину - в Африку. Встретили Пушкина африканские вожди как родного, стол накрыли.
- Прадед твой, Ганнибал Пушкин, - говорят Пушкину, - был королём африканским, так и ты по-королевски отобедаешь.
Пушкин уселся за стол, видит, все сидят весёлые и с вилками, а один человек сидит грустный и без вилки.
Пушкин и говорит:
- Почему ты один сидишь грустный и без вилки?
- А потому, - говорит человек, - что вы меня сейчас кушать будете. Традиция такая у вас в Африке, людей кушать.
- Нет уж, говорит Пушкин, - я хотя бы и поэт, а незнакомого человека кушать не дозволю!
И кричит африканским вождям:
- А каким таким образом вы этого человека намерены приготовить?
- А простым, - кричат вожди, - в котёл и соли по вкусу.
- Эх вы, - говорит Пушкин, - это блюдо простонародное! Мне прадедушка Ганнибал исторический рецепт составил, по которому я мог бы этого человека приготовить.
- Приготовь, - кричат вожди, - по историческому рецепту!
- А и приготовлю, - говорит Пушкин, - только вы подсматривать не смейте, потому что сей рецепт есть моя родовая тайна!
- Добро, - кричат вожди , - вот тебе вигвам, - готовь своё историческое блюдо!
Пушкин уволок человека в вигвам и говорит ему: чеши теперь, брат, отсюдова во все лопатки, да скажи всем, что Пушкин не ест людей!
А сам вышел из вигвама и говорит африканским вождям:
- Простите меня, сородичи, но такое преизрядное вышло блюдо из того человека, что я сам его целиком съел!
Так Пушкин двух зайцев убил: и человека спас, и при дворе говорить стали, что Пушкин не ест людей.

*

Раз утром Пушкин проснулся, потряс барометр и думает: ага, растёт давление, можно на рыбалку. Снарядил снасти, а в дверях - Дантес.
- Айда, - говорит, - Пушкин, в тир. Призы стрелять.
- Извини, - говорит Пушкин, - я на рыбалку.
Пушкин - на рыбалку, Дантес в - тир…
В другой раз Пушкин проснулся, потряс барометр и видит: давление падает, рыбалки нет, можно порисовать. Только за краски, на пороге - Дантес.
- Айда, - говорит, - Пушкин, на охоту. Воздухом подышим.
- Нет, говорит, - Пушкин, - я рисовать буду.
Пушкин - за краски, Дантес - в лес…
В третий раз Пушкин проснулся, потряс барометр, а барометр не показывает. Ага, - думает, - барометр сломался. Надо чинить. Обложился учёными книгами, устройство барометра постигает. Тут как тут - Дантес.
- Айда, - кричит, - Пушкин, на войну! Мир поглядим и себя покажем!
- Извини, - говорит Пушкин, - у меня барометр сломался. Надо чинить.
И - за отвёртку. А Дантес - на войну…
Таким образом Пушкин изучил массу полезных вещей, а Дантес научился стрелять. Поэтому Пушкин умер всесторонне развитым человеком, а Дантес - подонком.

*

Раз приезжает Пушкин к Дантесу в прескверном расположении духа и вызывает того на дуэль.
- С чего же это дуэль? - говорит Дантес.
- А чего ты меня с рогами нарисовал? - кричит Пушкин и показывает Дантесу некое письмо.
- Так с рогами потому, - говорит Дантес, - что рога есть символ того, что вы есть мощный матёрый лось, которое животное есть символ силы и доблести!
- Ладно, - говорит Пушкин, - с рогами ясно, а почему ты написал, что Натали мне изменяет?
- Так я написал в том смысле, что Натали изменяет вам непрестанно свою внешность, чтобы больше вам, как любимому мужу, быть любезной.
- Ну, извини, - говорит Пушкин, - за письмо спасибо.
И за порог. А Дантес как на грех возьми и забудь за Пушкиным припереть дверь. А у Пушкина расположение духа прескверное, потому он возьми и вернись в апартаменты дантесовы с криком:
- Ага, ты и самого духа моего не выносишь, что после меня апартаменты проветриваешь!
И вызвал-таки Дантеса на дуэль.
Вызвал, а сам переживает по случаю своей горячности. Во первых письмо Дантес предоброе прислал - неудобно выходит, а во вторых скушная получается дуэль ибо изрядный Дантес стрелок, чтобы с ним равняться.
Тогда Пушкин возьми да подмени себя майором Мартыновым, чтоб всё запутать и пушкиноведам было на хлеб. А Дантес возьми да подмени себя поэтом Лермонтовым, чтоб совсем всё запутать и пушкиноведам было на хлеб с маслом. А когда майор Мартынов возьми да убей на дуэли поэта Лермонтова, то Пушкин возьми да напиши стихотворение "На смерть поэта", так что пушкиноведам было на хлеб с маслом и красной икрой с горкой!


ПРО ЛЕНИНА

В детстве Вова Ленин много чего боялся. Спать, например, боялся на втором ярусе. Чтоб не свалится, если приснится, что на первом. Водку боялся, от которой дворники дерутся. А особенно папку боялся, образованнейшего человека своего времени. Только придёт домой их гимназии, а папка ему: греческий - пять? латынь - пять?!. А латынь греческую в гимназии физрук преподавал. По причине краха царизма. На "три"-то первый юношеский надо было. А на "пять" - вообще КМС. По пятиборью. А надо сказать, что Вова Ленин, по примеру Суворова, рос мальчиком хилым. Поэтому, как урок греческого начинался, Вова под парту прятался. Чтобы физрук не заметил и к доске не вызвал отжиматься. А парта была низкая и поэтому Вова, когда под ней сидел, головой задевал. Раз задел, два задел. А волосы, они ведь не железные, тем более в детстве. Ну и выпали. То есть были волосы - и нет. А на нет и суда нет. Даже неправедного царского. Поэтому брата Сашку, когда царя грохнули, наказали, а Вову не наказали. Хотя Сашка, он что - за верёвочку дёрнул. А пружиночку-то Вова взводил!

*

В детстве Вова Ленин был лысый и поэтому девочки его боялись. И только одна не боялась и даже сидела с ним за одной партой. Модная такая девочка. К тому же директорская дочка гимназии. Саша Керенская. Ну, Вова с ней и дружил, раз не боится. А раз дружил, сами понимаете - шоколадки там всякие, "дай списать", последний звонок. С первым поцелует. Потом Вова вырос, стал дедушкой, сделал революцию, и умер. А Саша Керенская тоже выросла, стала премьером министров и уехала в Америку в женском, как и подобало, платье. А все эти "жаренные" подробности пускай обыватели смакуют!..

*


Однажды Вова Ленин вырос, стал дедушкой, сделал революцию, встал у окна и увидел, что мужик несёт бревно.
- Ага, - думает, - и чего это он несёт бревно?
- А ничего, - говорит мужик, - дрова топить буду! Чтоб не холодно!
А надо сказать, что в Кремле тогда холодно было. Потому что весь свет, который на зиму припасли, на иллюминацию революции потратили.
- Ага! - думает дедушка Ленин, - топить!
И на двор.
Хвать бревно - и в Кремль. Сунул бревно в буржуйку - не лезет. Другим концом - не лезет. Поперёк - тоже не лезет! Буржуйка, видать, маленькая. Буржуазная. Для экономии места для увеселения.
- Ага! - думает дедушка Ленин, - не лезет!
Взял и расстрелял мужика. За несоответствие пропорций.
А народ, сами понимаете, не раскумекал, что к чему. Великий почин, подумал. И давай брёвна тащить - кто с работы, кто соседские. Так до сих пор и тащит…